«Если тебе непонятно будет, как (судить) дело — по поводу либо кровопролития, либо судебной тяжбы, либо телесного увечья, и у вас в городском суде об этом идут споры, встань и иди к тому месту, которое изберет Господь, Бог твой. Ты придешь к священникам-левитам и к судье, который будет в те времена, и спросишь (их), а они тебе скажут, как здесь надо судить».
Как мы видим, в эпоху Второзакония 
учреждается своего рода «верховный суд», который консультирует местных судей в случае разногласий в интерпретации законов. Решения этого суда обязательны для исполнения. Прототипом такой инстанции во время скитаний в пустыне выступает сам Моше, которому на рассмотрение передаются сложные дела (Исх 18: 22, 26; Втор 1: 17). С исторической точки зрения ее появление могло быть одним из последствий централизации культа. В более раннюю эпоху неясные дела могли разрешаться с помощью клятвы (Исх 22: 7, 10), жребия (Притч 16: 33, Исх 22: 8; Шмуэль I, 2: 25) или испытания, как в случае с женщиной, подозреваемой в неверности (Чис 5: 11-31). Все перечисленные процедуры носили сакральный характер, и для их совершения требовалось святилище.
Централизация культа сопровождалась учреждением института секулярных судей (Втор. 16: 18-20; 25: 1-3), хотя городские старейшины продолжали играть определенную роль – прежде всего, при разборе семейных дел (ср. Втор. 19:12; 21:19-20; 22:15-17; 25: 8-9), а какие-то судьи, скорее всего, существовали и раньше (ср. Weinfeld 1972: 233-236).
«Место, которое изберет Господь, Бог твой» и куда должны были обращаться местные судьи за консультацией — видимо, то самое, что Господь избрал, «чтобы водворить там свое имя», то есть Храм в Иерусалиме. Место это имело сакральный статус, и там, согласно нашему тексту, находились «священники-левиты и/или судья» (стихи 9, 12), которые и наставляли своего коллегу, находившегося в недоумении, «какой закон (применить), какой здесь вид крови и какой вид болезни».
В более поздние времена этот «верховный суд» отождествляли с Синедрионом (Санhедрин), а местный судья, отказывающийся ему подчиниться, получил в талмудической литературе название «строптивый старец» (закен мамре, перевод вслед за Еврейской энциклопедией Брокгауза и Ефрона). В Вавилонском Талмуде (Санхедрин 86б – 89а) имеется сугия (т.е. отрывок на определенную тему), посвященная нашему тексту. Там определяется, в каких случаях законоучитель рассматривается как «строптивый» и подлежит смертной казни. При этом применяется тот же ограничительный подход, который мудрецы Талмуда применяли по отношению к законам о «совращенном городе» (см. комментарий к Втор. 13: 13-19) и о «буйном и непокорном сыне» (см. комментарий к Втор. 21: 18-21). Так, «старец»-законоучитель не подлежит смертной казни, если после консультации он продолжает преподавать в соответствии со своим прежним мнением, но сам не применяет его на практике и не требует от других его применять; равным образом, даже если он отрицает закон, прямо сформулированный в Пятикнижии, но не раввинистическую интерпретацию, основанную на таком законе. (Важно отметить, что раввинистические постановления, не основанные на законах Пятикнижия, также можно отрицать без опасности для жизни.)
В Мишне (Санхедрин 11: 2) описывается «хождение по мукам», которое должны были предпринять потенциальный «строптивый старец» и его оппоненты, чтобы получить авторитетную консультацию. По прибытии в Иерусалим им предстояло обратиться в суд, заседавший у подножья Храмовой Горы. Если этот суд не мог принять решения, следовало обращаться в суд, помещавшийся у входа в храмовый двор. Если и этот суд не приходил к согласию, оставалась последняя инстанция — Великий Синедрион, заседавший в Палате тесаных камней. При этом, на каждом этапе, если суд был в состоянии разрешить спор, его решение носило окончательный характер, и нарушитель подлежал смертной казни.