Как поляки, украинцы и евреи создали Львов

Город на Полтве

Согласно наиболее распространённой версии, Львов был основан в середине XIII века на границе леса и лесостепи на берегах реки Полтвы, в живописной и богатой водой местности. Находившийся во владениях галицкого князя Даниила, город носит имя его сына Льва (который и сам позже правил в Галицко-Волынском княжестве) и никогда его не менял, на каком бы языке его ни называли: Львов, Львів, Lwów, Lemberg. Латинское название Львова — Leopolis, или Civitas Leona, турки называли его «Illi», или «Illibot», греки — «Leontopolis».

Классический средневековый город — с замком (он стоял на горе, которая сегодня называется «Высоким замком»; следов его не осталось), замковой околицей («Подзамчем») и нижним городом (торговым и ремесленным районами) — Львов бóльшую часть своей истории был частью крупных европейских держав: Польского королевства, Речи Посполитой, Австрийской империи, Австро-Венгрии. С XIII по XX вв. эти земли были пограничьем нескольких государств, что способствовало возникновению  полиэтнического и мультикультурного состава населения и в результате привело к политическим, этническим, религиозным и социальным конфликтам, превращавшим регион в нестабильный.

Еврейская община

Население Львова всегда было пестрым (и это еще один признак настоящего европейского города) и состояло из польской, немецкой, армянской, еврейской и татарской общин.

По мнению историка Дана Шапиры, евреи пришли в Галицию первоначально из городов Крыма и с Балкан тогда же, когда был основан Львов, в XIII веке. После монгольских завоеваний в Галицию и на Волынь прибывают тюркоязычные караимы из бассейнов Черного и Каспийского морей, излучины Волги. Они поселяются в Луцке, Львове и Галиче. Продолжали евреи переселяться и позже — из Германии (Ашкеназа), Испании (Сфарада), Италии. Так уже внутри самой еврейской общины формировалась мультикультурность, сосуществовали разные традиции и культурные практики.

В XIII веке появилась первая еврейская община в южной части города. Позже она стала известна как «община предместья», а в центре города образовалась еще одна — городская. Эта община размещалась к востоку от Замковой горы, между ней и берегами Полтвы. Ее главная синагога — «Золотая Роза» — имела интересную историю. Построенная в конце XVI века на месте старой, сгоревшей при пожаре молельни, она была возведена на средства богатого торговца Исаака Нахмановича. Выдержав долгую борьбу с иезуитами за право владения участком, в 1603 году евреи отстояли синагогу ценой крупных выплат городской казне. После смерти Исаака его невестка Роза Нахманович сыграла заметную роль в борьбе за право молиться в главной синагоге. Ее имя и было увековечено в названии «Золотая Роза». Синагога простояла почти 350 лет и была разрушена нацистами в 1942 году во время оккупации города. Сегодня можно увидеть уцелевшие фрагменты здания.

Сохранились имена некоторых известных представителей средневекового львовского еврейства: купца Волчко, королевского фактора, наделенного правом сбора налогов, арендатора солеварен; лекаря Шимона, пользовавшего самого короля; Израиля Злочевского, арендатора прудов, пивоварен и пастбищ, владельца лавок и мельниц. Среди профессий львовских евреев были распространены ювелирное, кузнечное, столярное ремесла; они были мясниками, портными, пекарями, скорняками. Львов был и центром еврейской учености — здесь жили Исаак Галеви, автор трудов по грамматике древнееврейского языка, и его брат Давид, прославившийся комментарием к «Шульхан аруху» Йосефа Каро — «Турей Заѓав». 

У общин города и предместья были разные школы, синагоги и миквы, и только кладбище было общим. Отношения между общинами, увы, не были дружественными. Как писал Меир Балабан, «еврей из одной общины смотрит на еврея из другой с подозрением или неуважением, причем у евреев предместья принято было считать городских евреев глупцами, а жители городской общины считали евреев предместья неряхами и лодырями».

Общины объединились только в XIX веке. 

Раббаниты и караимы

Караимы Этноконфессиональная группа, возникшая в VIII в. как секта иудаизма, но впоследствии выработавшая особую концепцию собственного происхождения и религию, основанную только на письменной Торе  прибыли на земли Галиции вместе с татарами, после победы литовского князя Ольгерда над ордынцами в 1362 году. При князе Витовте они были переселены в Тракай, где служили в охране литовских князей, оттуда — в Луцк и Галич. В Галиче было крупное поселение караимов. Но, по мнению Балабана, самой старой в Галиции была караимская община Львова. 

Между караимами и раббанитами Последователи раввинистического иудаизма, учения, основанного на устной Торе, т.е. Мишне и Талмуде  происходила полемика по вопросам Галахи, которая укрепила караимскую идентичность Обсуждение вопросов Галахи и споры с раввинами убеждали караимских ученых в том, что их толкование закона отличается от раввинистического и является более правильным, и таким образом они именно себя считали хранителями истины , но не привела к отчуждению или враждебности между двумя общинами, в отличие от еврейско-христианской полемики. Малочисленные общины караимов жили в условиях конкуренции с христианским и раббанитским населением и, как стало понятно в ходе новейших исследований, их культура создавалась под влиянием изучения Мишны, Талмуда, комментариев и каббалистических сочинений. Этому способствовали тесные отношения между караимскими и раббанитскими общинами, которые создавали почву для взаимных контактов, обмена литературой и даже обучения у раббанитских учителей. Известно, что караимская община в 1457 году находилась за городскими стенами, а 1414 годом датируется свидетельство существования во Львове общего кладбища, которым пользовались и караимы, и раббаниты.

Распространенное мнение о непроницаемой стене между двумя общинами на протяжении веков характерно для исследований XIX века, к которым обращаются и сегодня. На самом деле до конца XVII столетия в караимской литературе не было антираббанитских тенденций, а самоидентификация караимов определялась как «мы, секта караимов» в составе общности — народа Израиля.

Евреи и армяне

«На предместьях проживали русины, армяне и евреи, которые имели здесь cвои храмы, ибо еще их предки поселились здесь», — писал историк и богослов Юзеф Бартоломей Зиморович в книге «Тройной Львов» во второй половине XVII века. 

Армяне и евреи всегда жили в тесном соседстве. По официальной историографии армянские поселенцы появились на Галицкой земле примерно в X–XI веках, расположив свое первое поселение возле Замковой горы, недалеко от одного из главных торговых путей того времени. В конце XII века были освящены монастырь Ачкатар с церковью святой Анны.

После присоединения Львова к Польскому королевству и получения городом магдебургского права (1356 год) начинается образование средневекового ядра Львова с возведением вокруг него оборонительного вала и крепостных стен. Армянским поселенцам были выделены северные кварталы города; именно с середины XIV века началось развитие трех Армянских улиц (Верхней, Нижней и Поперечной) и всего Армянского квартала.

Одной стороной улица Армянская касалась фортификационных сооружений, а другой выходила на Рыночную площадь. Предполагают, что армянская община во Львове являлась самой большой на Руси, ведь именно здесь в 1364 году была основана епархия всех армян Руси и Валахии. Можно говорить о том, что армянская львовская община, как и еврейская, стояла у истоков формирования Львова и активно принимала участие в его развитии. В тот период (1356–1363) построили Армянский кафедральный собор. А в Подзамче, недалеко от площади Старый рынок, были построены две армянские церкви — Св. Якова (Сурб Акоп) и Св. Креста (Сурб Хач). После основания нового города Подзамче получило название Армянской торговой стороны. Здесь протекала Армянская речка, через которую проходил Армянский мост; стояли армянская баня и жилые дома. В настоящее время по этим местам проходит улица Богдана Хмельницкого. Площадь Старый Рынок сохранилась, а из четырех церквей уцелела только одна — Армянский собор Успения Пресвятой Богородицы.

Евреи и власть

В 1367 году король Казимир Великий подтвердил привилегии евреям Львова. И хотя их проживание в городе было строго ограничено рамками еврейского квартала, внутри его они чувствовали себя в безопасности. Постепенно, в ходе общей децентрализации власти в польско-литовском государстве, усиливается зависимость евреев от феодалов, а с 1539-го местным властям полностью передается юрисдикция над ними. Тем не менее, заступничество короля нередко спасало евреев от больших бед. Так, в 1576 году львовские монахи-иезуиты распустили слух о том, что евреи убили христианского ребенка с ритуальной целью. Разъяренная толпа начала грабить еврейские дома и убивать евреев. Община обратилась за помощью к королю. И хотя посланцы Стефана Батория признали наветы лживыми, права евреев на всякий случай были ограничены (им, например, запретили розничную торговлю мясом).

Львовской общине удалось откупиться и уцелеть в страшные годы хмельнитчины.

Как считает известная исследователь польского еврейства Юдит Калик, межрелигиозная и межэтническая напряженность на востоке Речи Посполитой была выше, чем в других частях страны, поскольку этот регион был наиболее многонационален и многокультурен. Там жили немцы, шотландцы, армяне, итальянцы, татары, евреи, рутены (украинцы и белорусы), литовцы, поляки. С точки зрения религиозных конфессий это были католики, православные, униаты, старообрядцы, протестанты разных деноминаций, монофизиты, мусульмане, иудеи и караимы. Возможно, что пестрый облик восточных областей Речи Посполитой играл роль сдерживающего фактора в процессе полонизации еврейского населения этого региона, поскольку польская культура не была настолько доминирующей, как в других частях страны. И если полонизация, ассимиляция и распространение Хаскалы были заметны на западе страны, на востоке еврейское население оставалось вполне традиционным. Это способствовало распространению новых течений внутри иудаизма.

Евреи, жившие столетиями в польско-литовском государстве, приняли нормы жизни, господствовавшие там — формы еврейской автономии, отвечавшие общей тенденции к децентрализации, легальный статус и свободу религии, связанную с культурным плюрализмом и охраной прав меньшинств.

Евреи и немецкая культура

С 1772 года Галиция была частью империи Габсбургов. Имперская система управления Марии-Терезии сдерживала рост еврейского населения и ограничивала их экономическую деятельность: так, львовским хирургам-евреям было запрещено лечить пациентов-христиан, заниматься цирюльным ремеслом и гинекологией. Но уже при Иосифе II все ограничения были сняты, евреи получили право заниматься «всеми ремеслами и искусствами», арендовать землю, а требование носить черные кафтаны и шляпы было отменено. Целям приобщения евреев к немецкой культуре служили меры по ликвидации автономии кагалов и призыв евреев на военную службу. В то же время, расширяя права евреев, имперская власть в чем-то и ущемляла их: так, во Львове евреям разрешалось проживать только в районе бывшего гетто и прилегающих улиц; этот запрет не касался богачей и лиц с высшим образованием, но «евреи-чужаки» останавливаться во Львове не могли. В XIX веке положение евреев в городах ухудшалось, а в сельской местности, где они жили в поместьях польских землевладельцев, оставалось неизменным. 

Австрийская Галиция стала одним из центров еврейского Просвещения — Хаскалы. Аарон Фриденталь основал во Львове учительскую семинарию. Здесь работали Нахман Рошаль и Шломо Раппопорт — философы и богословы. Появляются приверженцы реформизма: раввин Авраам Кон читал проповеди по-немецки и издавал на этом языке газету. Его же стараниями было открыто еврейское училище. Жители же предместья оставались ревностными хасидами, последователями р. Шолома Рокаха из Белза или р. Моше Лейба из Сасова. Ортодоксальное направление представлял противник Кона раввин Якуб Орнштайн.

Евреи Львова участвовали в революции 1848 года на стороне польских интересов, борьба за которые воспринималась как революционное демократическое движение. Для себя евреи ожидали от революции равноправия, гражданских и политических прав. Евреи Галиции поддержали создание Национальной гвардии, которая должна была стать гарантом конституционных реформ в городах. Среди наиболее активных деятелей революции — О. Горовиц, М. Мизес, раввин А. Кон.

После поражения революции вновь вступили в силу ограничения против евреев, были введены специальные налоги для них. Городские власти Львова отказали им в гражданском равноправии. Наместник граф Голуховский предписал: «Евреям Львова оставаться в стенах гетто». Существенные изменения стали возможны лишь с конституционной реформой 1867 года и преобразованием империи в двуединую монархию. Тогда возникает и ширится политическая активность среди евреев, они становятся депутатами парламента, краевого сейма и магистратов (во Львове в краевой и местной власти было по 5 депутатов-евреев). Парадоксальным образом, лишенные прав национальной общности, евреи вступили в союз с поляками, и те использовали их в своих интересах, против украинского большинства. Об этом писал в 1906 году Владимир Жаботинский: «Во всей польской гегемонии в Галиции определяющую роль до сих пор играла помощь евреев. Фальсификация переписи “засчитала” в польскую народность все еврейство края, и утрата этого “прироста” будет означать конец легенды о польском большинстве… Лучше всего это понимают сами поляки — отсюда и ненависть, с которой они преследуют еврейский “сепаратизм”». В самом деле, в 1900 году своим разговорным языком назвали немецкий более 17% евреев Галиции, польский — более 76%, а украинский — 5%. Характерно, что реальный разговорный язык большинства из них — идиш — австрийским властями не признавался и в переписные анкеты не вносился. Две трети всего еврейства Австро-Венгрии проживало в Галиции, а во Львове они составляли четверть населения.

Хасиды, митнагдим и маскилим

Наиболее напряженными в начале ХХ века во Львове были не отношения хасидов и миснагедов (митнагдим), а между первыми двумя и просветителями, маскилим. Антагонизм ощущался в вопросах традиционной одежды, языка, светского образования. Львовянин Леопольд фон Захер-Мазох писал о своих земляках-традиционалистах: «Ориентальный характер, не знающий ни прошлого, ни будущего, живущий только чувственной современностью, блестящий дух, тот самый дух Соломоновой мудрости и талмудической хитрости, яркая цветистая фантазия». Конфликт между хасидами и просветителями привел к исключению последних из местных общин и проклятию. Видные просветители — Нахман Крохмаль, Соломон Раппопорт, Эммануил Блюменфельд — основали реформистскую синагогу, которая была открыта в 1844 году. Раввином стал Авраам Кон. С 1860-х синагога стала местом и нерелигиозных собраний еврейской общественности. Проповедь произносилась по-немецки, а с 1903-го — по-польски.

Интересно, что тенденция к ассимиляции выразилась не только в политических симпатиях части молодежи, но и в литературном творчестве. Ряд писателей, хотя и писали на идише, находились под влиянием венской богемной атмосферы, а в их произведениях встречается большое количество гебраизмов. Другие перешли на польский или немецкий язык (Юлиан Тувим, Бруно Шульц, Карл-Эмиль Францоз). Они создавали миф о Галиции как о наднациональном пространстве. Вершиной этого мифа заслуженно считается творчество Йозефа Рота (1894–1939), уроженца Брод, в молодости жившего во Львове и учившегося во Львовском университете. В его романах описана атмосфера «прародины», где уживались славяне, немцы, евреи, смешивались языки, обычаи, религии. Настоящая и воображаемая экзотика принесла Галиции славу «дикого Запада» монархии Габсбургов.

Евреи между поляками и украинцами во 2-й Речи Посполитой

Воссоздание польского государства в 1918 году открывает новую страницу во взаимоотношениях трех его крупнейших народов — поляков, евреев и украинцев. Эти отношения всегда были сложными. Стремление к взаимопониманию с титульными нациями, как и необходимость владеть государственным языком, рождала в еврейском социуме новые тенденции: тягу к господствующей культуре, двойную лояльность, стремление к ассимиляции. С середины 1920-х годов наблюдается массовый переход на польский язык.

Евреи олицетворяли прежде всего сообщество горожан, тогда как процент сельского еврейского населения был незначителен. В этой ситуации положение евреев осложнялось потребностью в экономической эмансипации масс украинского крестьянства, мелкой буржуазии, формирующегося среднего класса. Евреям приходилось отстаивать свои позиции.

Попытки евреев достичь сепаратных договоренностей с властью, как это произошло в 1925 году, приводили к конфликтам с украинцами. Так, участие евреев в выборах в Сейм 1922 года ухудшило отношение к ним украинцев, которые выборы проигнорировали. В 1924-м по обвинению в совершении теракта во Львове против президента Войцеховского был задержан студент-юрист Станислав Штайгер. И хотя ответственность за покушение взяла на себя Украинская военная организация (руководитель — Евгений Коновалец), следствие и суд долго придерживались версии виновности Штайгера из-за набиравшей силу антисемитской кампании. На этом фоне произошло подписание польско-еврейского соглашения, так называемой «Угоды»: один из депутатов Сейма, лидер фракции «Еврейское коло» Леон Райх подписал соглашение, по которому в обмен на поддержку правительства евреи получали толерантное отношение и некоторые уступки в отношении к ним как национальному меньшинству. И хотя «Угода» просуществовала меньше года, до «майского переворота» Пилсудского (1926), это внесло раскол в само еврейское политическое движение. «Мы, евреи, должны в первую очередь проводить политику еврейскую, — утверждал Райх. — Есть времена, в которые мы вынуждены искать взаимопонимание с правительством». Это вызвало неприятие у сионистских партий и усилило неприязнь украинцев. «Образовался единый и сплошной фронт ассимиляторов — не для защиты Штайгера, а только против украинского общества», — писала газета «Дело». 

Характерный взгляд на украинско-еврейские отношения той поры выражен в «Слове предостережения» греко-католического священника Василия Подолинского: «…если бы мы были у них дома, мы бы приспособились к ним, но так как они у нас, пусть приспосабливаются к нам. Ведь этим я не запрещаю им быть и оставаться теми, кем они захотят. Мы, по логике, хозяева в своем доме, а они — друзья. Поэтому им полагается от нас деликатность и вежливость, а нам от них — симпатия. Требовать большего ни нам, ни им не следует». Важно подчеркнуть, что это слова человека, скорее относившегося к евреям с теплотой. Нетрудно представить риторику открытых врагов еврейства в общей атмосфере ненависти. К концу 1930-х годов усиливается официальный антисемитизм (так, в 1935 году в Львовской Политехнике, а в 1937-м в университете было введено «скамеечное гетто» для студентов-евреев) и поощрение еврейской эмиграции из страны. Польские власти не скрывали, что в интересах самих же евреев покинуть страну, и чем быстрее, тем лучше. Именно в антисемитизме поляков галицийские евреи видели бóльшую угрозу, чем в антисемитизме украинцев. Стоит отметить, что последний, по мнению историка Ярослава Грицака, тоже со временем претерпел существенные изменения, а акцент в украинском национальном движении сместился от романтического национализма в сторону идеи мультиэтнической гражданской нации, где евреям вместе с другими этносами нашлось бы место. Но это произошло уже после Холокоста.

Что же касается самих евреев, то и полякам, и украинцам они платили ответным недоверием и неприязнью. Таким образом, к катастрофе 1939 года Польская республика подошла с напряженными межэтническими отношениями.

Уроки прошлого — видение будущего

На «цветущей сложности» полиэтничного Львова фатальным образом сказалась Вторая мировая война, в ходе которой практически полностью было уничтожено еврейское население (кроме тех, кто уцелел «благодаря» депортациям 1939–1941 годов), а львовские поляки были репатриированы в Польшу уже после войны. Городское население в значительной мере изменилось, и приехавшие в конце 1940-х – в 1950-е годы евреи, как правило, не жили во Львове до войны. Это были переселенцы из других республик и областей Советского Союза. В послевоенные десятилетия говорить о Львове как о мультикультурном городе не приходится — в нем доминировал однообразный советский культурный ландшафт.

За тридцать лет независимости львовяне сделали немало для возвращения своему городу былого многообразия и славы лучшего места для жизни (как пели герои культового фильма «Бродяги» режиссера Михала Вашиньского, вышедшего на экраны в 1939-м: «Ну, где еще людям так хорошо, как здесь?» — «Только во Львове!»). Этот процесс еще продолжается, и его результатов мы пока не знаем. Во всяком случае, логика современного урбанизма говорит нам о том, что будущее — за городами, создающими для своих жителей пространство безопасности, комфорта, свободного самовыражения и взаимовыгодного сотрудничества.