«Отнимет Б-г у смерти меч...»
«Хад Гадья» — песенка про козленка, которую много столетий распевают во время пасхального седера, — традиционно воспринималась не просто как детская песенка, но как аллегорическое стихотворение, иллюстрирующее принцип возмездия: преступникам не уйти от наказания. Напомним о том, как художники в разные эпохи трактовали образы из «Хад Гадьи» и как их работы могут примирить нас с суровой реальностью.
Эль Лисицкий
«Хад Гадья» Эль Лисицкого — чуть ли не самая узнаваемая и цитируемая «козочка» в истории. Знаковая фигура авангарда, архитектор, художник, конструктор, первый российский графический дизайнер, мастер фотомонтажа, инженер свои работы в области книжной графики подписывал именем Лейзер (Элиэзер) Лисицкий.
Вышедшую в 1919 году в киевском издательстве Культур-Лиги «Хад Гадью», сконструированную Лисицким, современники (вполне справедливо) восприняли, как манифест. В том же 1919 году Эль Лисицкий писал в одной из своих статей: «Мы сейчас совершенно не имеем книги как формы, соответствующей ее содержимому. А ведь книга сейчас всё. Она стала в наше время тем, чем был когда-то храм, с его фресками и витражами <...> Книга стала монументом современности». И работая над «Хад Гадьей» он уверенно следовал своим идеям — иллюстрации исполнены словно огромные храмовые фресковые композиции (дугообразные ленты с «вырезанным по камню» еврейским шрифтом напоминают синагогальные арки), а религиозно-фольклорные мотивы «из прошлого» удачно переплетаются с авангардными. Вокруг бушевала гражданская война, по всей Украине потоками лилась еврейская кровь, а «Хад Гадья» Лисицкого рассказывала не просто историю о последовательном принесении в жертву всех и каждого, о смерти и воздаянии, но утверждала пафос неотвратимого наступления новой жизни.
Менахем Бирнбаум
Незамысловатый сюжет (отец купил козлика, пришла кошка и съела козлика, пришла собака и укусила кошку, пришла палка и побила собаку, пришёл огонь и пожрал палку, пришла вода и потушила огонь, пришёл вол и выпил воду, пришёл шойхет и зарезал вола, пришёл ангел смерти и убил мясника, пришёл Всемогущий и умертвил ангела смерти) трактовался еврейскими мыслителями разных эпох. К примеру, один только прославленный Виленский Гаон оставил более десятка толкований. Хоть трактовок и великое множество, большинство из комментаторов склонны были видеть в образе козлёнка народ Израиля, а в его гонителях (буквально — пожирателях) — всевозможных врагов еврейского народа.
В 1920 году в Берлине вышла двуязычная, с параллельным текстом на немецком, «Хад Гадья» с иллюстрациями Менахема Бирнбаума (1893–1944?). «Кровавое месиво» Бирнбаума стало отражением глубокого шока, в котором пребывали пережившие Первую мировую войну. Представители следующих поколений видели в этих же иллюстрациях уже предвидение другого кошмара.
Уроженец Вены Менахем Бирнбаум был сыном философа, публициста и активного участника раннесионистского движения Натана Бирнбаума (того самого, который в 1890 году придумал и ввел в обиход сам термин сионизм). К концу Первой мировой Менахем заслуженно считался одним из ведущих европейских мастеров книжной графики. Осев в Берлине, он много работал в прессе, сотрудничал с немецкими и еврейскими издательствами. С приходом нацистов к власти перебрался с семьёй в Нидерланды. Весной 1943 года был арестован гестапо. 10 марта семья Бирнбаумов была депортирована. Ни Менахем, ни его супруга, ни двое их детей до конца войны не дожили. В последний раз живым Менахема Бирнбаума видели в конце октября 1943 года в Аушвице.
Иллюстрации к изданной в 1920-м «Хад Гадье» принесли Менахему Бирнбауму всемирную славу.
Зеев Рабан
В 1926 году в Иерусалиме, в издательстве при Бецалеле, вышла «Хад Гадья» с иллюстрациями Зеева Рабана (1890–1970). Основанная в 1906 году художником Борисом Шацем «Школа искусств и ремесел Бецалель» превратилась в одну из самых новаторских художественных школ в мире, а на тот момент фактически была центром формирования будущего «израильского» стиля. Уроженец Лодзи Вольф Рабицкий (ставший в Эрец-Исраэль Зеевом Рабаном) обращался к образам из «Хад Гадьи» не впервые, но именно эти иллюстрации вошли в историю как своеобразная декларация идей и принципов, которых придерживался художник — умелое сочетание характерных для Эрец-Исраэль восточных элементов, мотивов из Танаха и пейзажей страны.
В пору учёбы в Мюнхене, Париже и Брюсселе Рабан находился под сильным влиянием стиля модерн (ар нуво). С момента прибытия в школу Бецалель в 1912 году в качестве преподавателя и практикующего художника, иллюстратора и дизайнера, Рабан сосредоточился на разработке «еврейского символизма» — он разработал визуальный словарь мотивов, основанный на еврейских рисунках и темах, и добавил к ним свой собственный ивритский каллиграфический шрифт и другие декоративные элементы, чтобы сформировать то, что впоследствии стало «стилем Бецалеля».
«Хад Гадья» с иллюстрациями Зеева Рабана переиздавалась множество раз (в том числе и с переводами на иностранные языки) и сегодня по праву её можно считать самой узнаваемой историей про козленка, иллюстрированной в Эрец-Исраэль.
Якоб Штейнхардт
В 1921 году в Берлине ограниченным тиражом в 250 экземпляров была отпечатана Пасхальная Агада, которой суждено было стать вехой в книгопечатании на иврите. Работая над иллюстрациями, Якоб Штейнхардт (1887–1968) решил опираться на канонические образы из знаменитой Амстердамской Агады 1695 года, осмыслив их в духе экспрессионизма, а Франциска Барух (1901–1989), работавшая над шрифтами, опиралась на Пражскую Агаду 1526 года.
В 1923 году издатели представили уже компактную, массовую версию Агады Штейнхардта, которую позднее неоднократно переиздавали. С тех пор агада в оформлении Штейнхардта и Барух стала одной из самых «цитируемых».
Фриц Кредель
В Оффенбахе-на-Майне немецкий юрист и нотариус доктор Зигфрид Гуггенхайм (1873–1961) был не просто влиятельным и уважаемым юристом, но и активистом еврейской культурной жизни (с 1932 по 1938 год возглавлял еврейскую общину города) и патроном для многих выдающихся местных художников. Желая заинтересовать молодое, эмансипированное поколение сохранением традиций, Гуггенхайм начал собирать для собственных детей многочисленные песни и анекдоты, которые могли бы разнообразить традиционный седер. Сперва появилась «домашняя» тетрадка с песнями, затем в течение многих лет она обрастала дополнительным материалами (в том числе и серьезными пояснениями и комментариями лучших специалистов эпохи), в итоге — напечатанный сборник был настолько объемистый, что прочитать его невозможно было ни за один вечер седера.
Для массового издания Гуггенхайм сделал подборку из песен, молитв, пояснений, инструкций к церемонии седера и других текстов, посвященных освобождению из египетского рабства, с переводами на немецкий, которые, в основном, выполнил сам Гуггенхайм.
Агаду решено было назвать Оффенбахской, чтобы связать новое издание с традицией агадот и других еврейских изданий, которые печатались в Оффенбахе с 1714 года. Данью традиции стало и приглашение к работе над агадой… христианских художников из Оффенбаха и его окрестностей — один из величайших немецких типографов XX века Рудольф Кох (1876–1934) (набожный лютеранин) разработал специальный шрифт для Агады, а выдающийся иллюстратор Фриц Кредель (1900–1973) (тоже нееврей) разработал и изготовил иллюстрации (гравюры по дереву, раскрашенные вручную). Работая над иллюстрациями Кредель, несомненно, также пытался опираться на сложившуюся традицию — в том числе, и работая над разделом «Хад Гадья». Первое издание Агады, тиражом 300 экземпляров, увидело свет в 1927 году.
Оффенбахская Агада очень скоро стала символом еврейского религиозного возрождения в Германии в XX веке. Издание широко рецензировалось и стало известным далеко за пределами страны — не только благодаря содержанию (как уникальный пример сотрудничества многих еврейских ученых, чьи комментарии вошли в агаду), но и благодаря художественному оформлению (как пример сотрудничества художников и ремесленников Оффенбаха — евреев и христиан).
В 1933-м Гуггенхайм был лишен права на работу нотариусом, а в 1938 году — юристом. После Хрустальной ночи в ноябре 1938 года его депортировали в концентрационный лагерь Бухенвальд. К счастью, через три недели он смог покинуть лагерь. Гуггенхайму удалось эмигрировать в Нью-Йорк, где в 1943-м он стал гражданином США. Зигфрид Гуггенхайм умер во Флашинге в возрасте 87 лет. Согласно воле Гуггенхайма, его прах был захоронен в Оффенбахе-на-Майне.
В 1938 году удалось бежать из Германии в США и Фрицу Кределю с супругой Энни Кредель (художницей по текстилю, также ученицей Рудольфа Коха, перешедшей в христианство во время учебы) и двумя детьми. За свою долгую жизнь Кредель проиллюстрировал более 400 книг на немецком и английском языках и получил множество наград и премий. Наиболее обширная подборка его оригинальных работ хранится сегодня в Художественной библиотеке Йельского университета.
В 1940-м эмигрант Зигфрид Гуггенхайм отправил экземпляр Оффенбахской Агады своему приятелю эмигранту Томасу Манну. В ответном письме-благодарности лауреат Нобелевской премии по литературе писал: «Я чрезвычайно обрадовался и продолжаю радоваться драгоценному изданию ”Оффенбахской агады”. Она станет украшением библиотеки, которая собралась у меня за эти семь лет, после того, как я лишился своей мюнхенской. Именно сейчас, когда я начал писать заключительный том истории Иосифа, эта книга мне особенно дорога и ценна. Примите мою искреннюю благодарность за этот прекрасный подарок, он имеет непосредственное отношение к кругу моих интересов».
Бен Шан
«Я рисую две вещи: то, что люблю, и то, что ненавижу», — сказал однажды в интервью американский художник Бен Шан (1898–1969). Испытывая глубокую привязанность к американским рабочим, эмигрантам и бесправным сообществам, всем своим творчеством он выражал отвращение к несправедливости и угнетению. Шан сам был эмигрантом и хорошо знал, что значит быть представителем меньшинства. Бен родился в Ковно в еврейской семье. Отец плотничал и занимался резьбой по дереву. В 1902 году, после ареста отца за связи с социал-демократами, мать с маленьким Беном перебралась в Вилькомир, а в 1906-м — в США. В Вильямсбурге (Бруклин) они дождались бежавшего из сибирской ссылки отца.
Настоящий успех пришел к Шану вместе с грандиозным скандалом. В 1932 году на выставке в МоМА выставили его монументальную работу, посвященную позорному для американского правосудия процессу итало-американских анархистов Сакко и Ванцетти, казненных в 1927-м. Со всех сторон начали поступать требования удалить картину из-за ее «коммунистических» симпатий. Шан ответил: «Я написал ее со всей искренностью и мастерством, которыми обладаю, и, по моему мнению, в мире нет причин, по которым работа на эту тему не должна была бы выставляться публично». Работа осталась в экспозиции, а имя Шана в истории. Сегодня серия (23 гуаши и две большие картины) «Страсти по Сакко и Ванцетти», в которой несправедливое осуждение и казнь двух рабочих-анархистов представляется как чудовищное повторение Страстей Христовых в буржуазном обществе XX столетия, — одна из самых известных в наследии художника. В 1933 году Шан ассистировал Диего Ривере при создании монументальной фрески «Человек на распутье» в Рокфеллер-центре — той самой, которую по цензурным соображениям уничтожат, так и не открыв публике.
Бен Шан виртуозно владел самыми разными техниками. Проявил себя в живописи, эстампе, фотографии, искусстве плаката, дизайне, а также мозаике, витражах и иллюстрации книг. Его графикой восхищался Энди Уорхол, называвший Шана своим учителем.
Вдохновленный традицией средневековых иллюминированных рукописей, в 1930 году Шан создал одиннадцать полностраничных цветных иллюстраций для Пасхальной Агады. Центральная тема истории исхода — борьба с угнетением и обретение свободы — как нельзя лучше соответствовала современным идеям, которые пытался пропагандировать художник. Однако, не найдя издателя для своих иллюстраций к агаде, Шан продал все 11 эскизов (сегодня они в коллекции Еврейского музея в Нью-Йорке).
Более четверти века спустя, в 1958 году, Шан познакомился с Арнольдом Фокусом, владельцем парижского издательства Trianon Press, которое специализировалось на издании книг по искусству. Фокус вызвался довести проект Агады Шана до победного конца. Шан доработал двенадцатую иллюстрацию, подготовил иллюстрации к «Хад Гадье», разработал фронтиспис и титульный лист. Издатель же обратился к британскому ученому Сесилу Роту за предисловием и комментариями (и за разрешением использовать перевод текста агады, сделанный Ротом для издания 1934 года).
Все 228 экземпляров роскошного издания были лично подписаны Шаном, напечатаны на специально изготовленной бумаге, максимально точно воспроизводившей фактуру оригинальных рисунков. Реклама гласила, что Агада Шана — «вероятно, самая красивая книга, когда-либо созданная и проиллюстрированная американским художником». Была и массовая серия, были и две серии делюкс — специальное ограниченное издание для коллекционеров и музеев из 10 экземпляров, пронумерованных от A до J, и 16 суперлюксовых экземпляров с буквами от K до Z, которые включали дополнительный набор цветных иллюстраций.
