О победе Мардука над Тиамат как об истоке еврейского нового года.
Рош га-Шана, один из важнейших праздников современного иудаизма, практически не упоминается в Писании. В книге Ваикра, 23: 24-25 приводится следующая инструкция, как отмечать этот праздник:
Говори сынам Израиля следующее: в седьмой месяц, в первый день месяца, да будет у вас покой, напоминание о трубном звуке, священное собрание. Никакой работы не делайте и приносите огнепалимую жертву Господу.
Похожую инструкцию, с подробным описанием праздничных жертвоприношений, мы находим в книге Бемидбар, 29: 1-6:
И в месяц седьмой, в первый день месяца, священное собрание должно быть у вас; никакой работы не делайте; днем трубления да будет он у вас. И приносите во всесожжение, в приятное благоухание Господу, одного молодого быка, одного овна, семь агнцев годовалых, без порока. И дар при них: тонкой пшеничной муки, смешанной с елеем, три десятых эйфы на быка, две десятых на овна. И одну десятую на каждого из семи агнцев. И одного козла в жертву грехоочистительную для искупления вас, сверх всесожжения (в начале нового) месяца и дара при нем и всесожжения постоянного и дара при нем, и возлияний их, по уставу, в благоухание — огнепалимая жертва Господу.
В этих кратких инструкциях решительно ничего не указывает, что речь идет о Новом годе. Более того, согласно библейскому календарю, тишрей, на который выпадает Рош га-Шана, считался не первым месяцем (таковым был нисан), но лишь седьмым.
Только в талмудической литературе первый день седьмого месяца стал чем-то гораздо большим, чем просто «днем покоя». Для мудрецов Мишны и Талмуда это день, когда Бог судит мир; день сотворения мира; наконец, день «коронации» Всевышнего:
В ЧЕТЫРЕ МОМЕНТА ВРЕМЕНИ МИР СУДИМ… В РОШ-ГАШАНА ВСЕ ЛЮДИ МИРА ПРОХОДЯТ ПЕРЕД НИМ СЛОВНО ЯГНЯТА — КАК СКАЗАНО (Тегилим 33:15).
Рош га-Шана, 1:2
Рабби Элиэзер говорит: в тишрее был сотворен мир, в тишрее умерли праотцы, в Рош га-Шана вспомнил Бог о Саре, Рахели и Хане, в Рош га-Шана вышел Йосеф из темницы, в Рош га-Шана был отменен подневольный труд наших отцов в Египте… Рабби Йегошуа говорит: в нисане был сотворен мир…
Рош га-Шана, 10б
И произносите предо Мной “царствования”, “воспоминания” и “шофары”: царствования — чтобы поставить Меня царем над вами.
Рош га-Шана, 16а
Естественно, возникает вопрос: какого происхождение этих более поздних представлений о празднике первого тишрея? Как нам кажется, ответить на этот вопрос нам поможет знакомство с культурно-религиозной традицией древней Месопотамии.
В зависимости от места и времени, месопотамский Новый год отмечали либо в начале осени, в первый день седьмого месяца ташриту, (от которого произошло название еврейского месяца тишрей; в Библии этого названия нет), либо весной, в первый день первого месяца нисану. (Отсюда — еврейское нисан, появляющееся в поздних библейских текстах: «В первый месяц, то есть в месяц нисан» (Эстер, 3:7); «И было в месяце нисан» (Нехемия, 2:1)). Ташриту буквально означает «начало»; нисану — шумерское слово, означающее «приношение первых плодов». Таким образом, даже названия этих месяцев связаны с их календарной ролью «начал».
В ходе празднования месопотамского нового года совершалось шесть ритуалов. Описание, приведенное ниже, основано на тексте, посвященному месяцу ниссану; однако известны схожие описания, связанные с празднеством месяца ташриту.
Новогодний праздник назывался Акиту. Празднество длилось одиннадцать дней, с 1 по 11 нисану. Важнейшими культовыми действиями этих дней служили процессия со статуей верховного вавилонского бога Мардука к храму на окраине города, на восьмой день праздника, и возвращение этой статуи в место ее постоянного пребывания в главном вавилонском святилище в одиннадцатый, последний день праздника.
Эти ритуальные действия являлись отражением вавилонского космогонического мифа Энума Элиш, главного теологического нарратива культа Мардука и основы вавилонского религиозно-политического самосознания. Миф повествует о победе Мардука над хтоническим чудовищем Тиамат (женское олицетворение первобытного океана-хаоса солёных вод) и ее монстрами, сотворении мира из ее трупа, и воцарении Мардука как царя богов и повелителя вселенной.
В ходе праздника Акиту битве между Мардуком и Тиамат соответствовала культовая процессия в храм, где как бы происходила мифологическое сражение. В свою очередь, возвращение Мардука в главное святилище соответствовало его триумфальному возвращению после победы, когда Мардук был провозглашен царем богов. Статую Мардука устанавливали в восточном пределе храма, где он вершил суд и определял судьбы на будущий год.
Согласно местным вавилонским представления, и победа над морским чудовищем Тиамат и ее монстрами, и сотворение мира, и воцарение Мардука, и его суд — все это имело место в первый день года, в начале месяца нисану; культовые действия воспринимались как отражение мифологических событий. Более того, миф, рассказывающий об этих событиях, Энума Элиш, так же стал частью ритуала. В четвертый день праздника жрец, зайдя в восточный предел, где стояла статуя Мардука, читывал перед ней этот миф от начала до конца.
Таким образом, месопотамский новогодний ритуал, весенний или осенний, включал следующие элементы: битва и победа; сотворение мира; воцарение бога; суд.
Таким образом, можно предположить, что переосмысление библейского праздника 1 тишрея произошло в результате знакомства с месопотамской культурно-религиозной традицией. При этом можно предположить, что «мостом» в данном случае послужила заповедь трубить в этот день в шофар. Дело в том, что в еврейское традиции трубление, среди прочего, сопровождало возведение на престол нового царя:
И взял Цадок, священник, из шатра рог с елеем, и помазал Шломо. И затрубили в шофар, и возгласил весь народ: да живет царь Шломо!
Млахим I, 1: 39-40
Более того, один из псалмов (который позже станут читать в синагогах перед тем, как исполнить заповедь слушать звуки шофара) прямо связывает трубление с воцарением Всевышнего:
Вознесся Бог при звуках трубных, Господь — при звуке шофара. Пойте Господу, пойте, пойте Царю нашему, пойте! Ибо Царь всей земли Бог, пойте гимн! Воцарился Бог над народами, Бог воссел на престоле святом Своем.
Тегилим, 47: 6-9
Таким образом, восприятие праздника 1 тишрея как торжества в честь воцарения Всевышнего было вполне логично и в рамках библейской парадигмы. А один элемент мог притянуть за собой другие.
Единственным вавилонским мотивом, оказавшемся невостребованным, стала битва с хтоническим чудовищем. Правда, отголоски этих древний легенд есть и в Библии, например, в 74 псалме или книге Иова:
Боже, издревле Царь мой, творящий спасение среди страны. Раздробил Ты море мощью Своей, разбил головы змей на воде. Размозжил Ты головы левиафана, отдал его на съедение народу, обитателям пустыни. Иссек Ты источник и поток, иссушил Ты реки сильные. Твой день и Твоя ночь, упрочил Ты светило (луну) и солнце. Ты установил все пределы земли, лето и зиму — Ты их создал. Воззри на завет, ибо полны мрачные места земли жилищами злодейства. Да не возвратится угнетенный пристыженным, бедный и нищий восхвалять будут имя Твое. Встань, Б-же, выступи в защиту дела Своего.
12-17, 20-22
Можешь ли вытащить левиафана удой и веревкой прижать ему язык? Проденешь ли тростник ему в нос и шипом проколешь ли щеки его? Станет ли он множить мольбы, и будет ли говорить с тобою кротко? Заключит ли он с тобой договор, возьмешь ли его в рабы навек?… Не умолчу о членах его, о действии мощи и красивой соразмерности его. Кто приоткроет край одежды его? К двойному оскалу его кто подойдет? Врата лица его– кто отворит? круги зубов его – ужас! Величавы щиты чешуи его, скреплены печатью плотной. Один к другому приближены, и ветру не просочиться между ними. Один к другому тесно прижат, сцеплены и не разделить их. От его чоха блистает свет, и глаза его – как ресницы зари. Из пасти его огонь исходит, искры огненные разлетаются. Из ноздрей его выходит дым, как из котла кипящего или от (горящего) камыша. Дыхание его угли раскаляет, и пламя из пасти его выходит. На шее его покоится сила, и впереди него несется страх. Слои плоти его сплочены, как литые на нем — не разоймешь. Сердце его твердо, как камень, и жестко, как нижний жернов. Когда встает, трепещут силачи, волны утихают. Поднимешь на него меч, (меч) не устоит, ни копье, ни дрот, ни стрела. Он почитает за солому железо, за дерево трухлявое — медь. Не обратят его в бегство стрелы, соломой становятся для него камни пращи. За жнивье считает он булаву, и смешон ему свист копья. Под ним острые черепицы, он лежит на постели зубчатой, среди ила. Кипятит, как в котле, пучину, море превращает в варево. За ним светится след, бездна как будто поседела.
Иов, 40: 25-27, 41: 4-24
Однако эта идея оказалась явно несовместимой с более поздней еврейской теологией и космологией.
Титульная иллюстрация: Часть скана исторического документа Schedelsche Weltchronik (Нюрнбергская хроника) Хартманна Шеделя, 1493 г. / Wikimedia