На основании древнееврейской литературы можно с уверенностью сказать, что мир древних евреев был густо заселен целым сонмом сверхъестественных существ — ангелами, демонами, злыми духами, Сатаной (Велиалом, Мастемой, Малькирешей), различными небесными посредниками и избавителями — Малькицедеком, Принцем Света, и разнообразными Мессиями (одним из Мессий, например, был патриарх Енох) 
См. J. J. Collins and G. W. E. Nickelsburg (eds.), Ideal Figures in Ancient Judaism: Profiles and Paradigms (Chico, 1980). . Все эти мифические существа играли разнообразные роли в не менее мифических разнородных сценариях событий «последних дней», которые, по мнению авторов этих сценариев, были очень близки О разнообразных Мессиях и сверхъестественных посредниках между землей и небом, см. собрание исследований: A. Orlov, G. Boccaccini, J. Zurawski (eds.), New Perspectives on 2 Enoch: No Longer Slavonic Only (Leiden, 2012). . Именно в этом контексте мы попытаемся рассмотреть появление Йешуа из Назарета, его деятельность, и последующее возникновение фантастического мифа, или, точнее, мифов вокруг его образа Более подробно о том, как Йешуа стал богом, см. L. W. Hurtado, Lord Jesus Christ: Devotion to Jesus in Earliest Christianity (Grand Rapids, 2003); или его же краткую версию этого исследования, опубликованную как How on Earth Did Jesus Become a God? Historical Questions about Earliest Devotion to Jesus (Grand Rapids, 2005). Последняя книга была также переведена на иврит. См. также G. Vermes, The Changing Faces of Jesus (London, 2001). . В двух словах можно сказать, что ближайшие последователи Йешуа унаследовали весь этот обширный арсенал еврейской мифологии и пустили его в ход в целях интерпретации фигуры своего учителя и объяснения смысла его миссии и деятельности. Стоит отметить, что на данный момент многие исследователи задаются вопросом, почему из всех имеющихся в их распоряжении мифологических категорий, ученики Йешуа остановились на категории «Мессия» Мессия или Мессии играют роль лишь в малой части древнееврейских произведений, см. J. H. Charlesworth (ed.), The Messiah: Developments in Earliest Judaism and Christianity (Minneapolis, 1992). , в то время, когда среди древних евреев бытовало огромное количество не менее популярных титулов и почетных званий См. J. Neusner, W. S. Green, and E. Frerichs (eds.), Judaisms and Their Messiahs at the Turn of the Christian Era (Cambridge, 1987). .
Основным источником для изучения жизнедеятельности Йешуа, также как и того, как создавался основополагающий миф вокруг его образа, являются книги Нового Завета В настоящий момент практически никто из ученых не сомневается в том, что еврей Йешуа из Назарета — историческая личность. . В этой статье мы сосредоточим внимание на «Четвероевангелии» — Евангелиях от Марка (оно — самое раннее), от Матфея, от Луки, и от Иоанна. Четвероевангелие (от греч. “εὐαγγέλιον” — “хорошая новость”) повествует о жизни, деятельности, смерти и воскресении Йешуа. Ученые до сих пор не пришли к согласию относительно жанра евангелий. На наш взгляд, наиболее привлекательным является предложение рассматривать их в качестве «аретологий», то есть, повествований о благих делах или подвигах бога или «божественного человека» — жанра, весьма распространенного в греко-римском мире В качестве яркого примера еврейской «аретологии» можно привести «Житие Моисея» Филона Александрийского, а в качестве языческого — «Житие Аполлония Тианского», принадлежащее перу Флавия Филострата. Позднее, жанр лег в основу христианской агиографии, см., напр., Кирилл Скифопольский, «Житие Саввы Освященного». Подробнее см. введение и перевод нескольких произведений (в сокращении) у M. Hadas and M. Smith, Heroes and Gods: Spiritual Biographies in Antiquity (New York, 1965), а также J. Z. Smith, “Good News Is No News: Aretalogy and Gospel,” in J. Neusner (ed.), Judaism, Christianity, and other Graeco-Roman Cults. Part One: New Testament (Leiden, 1975), 21-38. . Евангелия, конечно, не являются биографиями в современном смысле этого слова — они создают образ Йешуа с помощью всех цветов мифологической палитры иудаизма периода Второго Храма См. G. W. E. Nickelsburg, Ancient Judaism and Christian Origins: Diversity, Continuit . Воссоздание образа исторического Йешуа на основе Евангелий сталкивается с непреодолимыми методологическими проблемами, о чем свидетельствуют многочисленные исследования ученых, вот уже которое десятилетие занятых поиском исторического зерна в Евангелиях.
Евангелия от Марка Евангелие от Марка, по мнению большинства ученых, было написано около 70 г. н. э., в Риме. Интересно отметить, что оно не содержит ни описания «непорочного зачатия» Иисуса, ни подробного описания его воскресения. Оно заканчивается описанием пустой гробницы, и словами о том, что женщины, обнаружившие ее «никому ничего не сказали, так как боялись». Это — последние стихи Марка (16:8), а остальное (16:9-20) ученые считают поздней интерполяцией. , Матфея и Луки Авторы Евангелий от Матфея (ок 80 г. н. э., Галилея — южная Сирия) и от Луки (80-е – 90-е гг. н. э., сирийская Антиохия) использовали: 1) Евангелие от Марка; 2) гипотетический источник под условным названием “Q” (от немецкого “Quelle”, “источник”), в основном, содержавший изречения Иисуса; 3) и свое незаурядное воображение. Для того чтобы понять, насколько велика была роль последнего «источника» из трех вышеупомянутых, достаточно сравнить материалы Матфея и Луки, повествующие об одних и тех же событиях, но не почерпнутые ими из Марка или из источника Q, как, например, историю рождения Иисуса и его воскресение. Так, по Евангелию от Матфея, немедленно после рождения Иисуса его родители бегут в Египет в страхе перед Иродом, в то время как в соответствии с Евангелием от Луки, они приносят его в иерусалимский Храм, чтобы выполнить заповеди Торы. Причиной этих различий были различные теологические и апологетические задачи авторов этих Евангелий. Для Матфея (наиболее «иудейского» из всех авторов НЗ) Иисус является «новым Моисеем», а поэтому он преследуем «новым фараоном» (Иродом), и должен оказаться в Египте, чтобы совершить оттуда «новый исход». Уже в пятой главе у Матфея Иисус поднимается на гору, и дает «новую Тору» (так называемая «нагорная проповедь»). У Луки была несколько иные задачи. В своем двухтомном произведении (Евангелие от Луки и Деяния апостолов) он стремился рассказать историю того, как возникла новая вера, и каким образом она распространилась по всему греко-римскому миру. Ему было важно показать Иисуса и его последователей в респектабельном, с точки зрения греко-римских наблюдателей, свете. Поэтому, родители Иисуса, он сам, а затем и его ученики описаны в качестве правоверных евреев, соблюдающих законы и с уважением относящихся к институтам иудаизма. Именно поэтому после рождения Иисус должен был оказаться в Храме, так как, согласно Торе, после родов еврейская женщина должна совершить жертвоприношение в Храме. Точно также обстоит дело и с описаниями воскресения Иисуса. В то время, как у Матфея «воскресший» заповедует своим ученикам отправится в Галилею, где после встречи с ними на назначенной им горе, он возносится на небо, у Луки Иисус приказывает ученикам не оставлять Иерусалима, и возносится на небо с Масличной горы. Как и в предыдущем примере, апологетические и теологические интересы обоих авторов являются причиной разночтений. Для Луки важно, чтобы «благая весть» вышла именно из Иерусалима, в то время как для Матфея именно Галилея — родина Иисуса и основное место деятельности «Матфея» — является наиболее важным центром раннего христианства. схожи по форме и структуре, и содержат много общего материала Исследование взаимосвязей между первыми тремя Евангелиями обычно называется «синоптической проблемой» (σύνοψις, от греч. συν — «с» и όπτω — «смотрю» в терминологии древних греков означало изложение в одном общем обзоре одного целого предмета или одной области знаний). Три первых Евангелия называются «синоптическими» потому как излагают историю жизни Йешуа в похожем хронологическом порядке, и если их поместить в параллельные колонки, то можно рассматривать вместе, что каждое из них говорит о тех же событиях. . Евангелие от Иоанна Написано ок. 100 г. н. э. в Малой Азии. Иисус описывается в нем как воплощение предвечного «логоса» (в русском переводе, «Слова»), сошедшего с небес, проповедовавшего Истину, и затем вернувшегося на небо. Стоит отметить, что категория «логоса» была заимствована Иоанном из современного ему эллинистического иудаизма, в котором она была весьма популярна задолго до Иисуса. Такие иудео-эллинистические мыслители, как Филон Александрийский, заимствовали логос из греческой философии, и строили на этом понятии свои спекуляции об устройстве вселенной. Задолго до написания Евангелия от Иоанна (так же как и до появления Иисуса), Филон рассуждал о логосе как о «первородном сыне божьем», «авторе и управителе вселенной» и т. п. То, что для Филона и его философски настроенных друзей-евреев было абстрактной философской категорией, для Иоанна обрело конкретную форму и историю в лице Иисуса из Назарета. Между синоптическими Евангелиями и Иоанном существует огромное количество противоречий; подавляющая часть из них объясняется тем, что из всех Евангелистов, Иоанн был намного более заинтересован метафизическим смыслом явления Христа, чем историческим образом человека Иисуса. сильно отличается от первых трех и по структуре, и по материалам, содержащимся в нем; оно считается наименее исторически достоверным и наиболее теологизированным. Принимая во внимание проблематичность этих источников как исторически достоверных, большинство критически настроенных исследователей полагают, что сегодня возможно установить лишь следующие общие пункты жизни и деятельности Йешуа Более подробно см. E. P. Sanders, Jesus and Judaism (Philadelphia, 1985). :
1. Он родился в еврейской семье в Галилее, где прожил большую часть своей жизни и где сформировал начальную группу своих учеников («12 апостолов»).
2. Он прославился своими «чудесами» (исцеления, изгнание бесов и т. п.), в основном, в районе Галилеи. Эти «чудеса» являлись одной из основ его религиозного авторитета и учения, по крайней мере, в глазах его последователей.
3. Он восстановил против себя священников, управлявших иерусалимским Храмом, своим поведением в Храме. Это поведение в свою очередь послужило причиной его ареста и передачи римским властям, которые, в лице префекта Иудеи Понтия Пилата, приговорили его к распятию.
4. После его смерти, его ученики каким-то образом пришли к заключению, что он снова ожил (воскрес). Это послужило мощным катализатором к процессу мифологизации его образа, и его интерпретации с помощью разнообразных фантастических категорий, унаследованных его учениками-евреями из древнееврейской мысли, так же как и из богатой мифологии современного им греко-римского мира. Для авторов Евангелий он становится «сыном божьим», «Мессией», «вторым Моисеем», «логосом», «агнцем, берущем на себя грехи мира», «небесным Господом», «предвечной мудростью божьей», а в других писаниях Нового Завета — «первосвященником по сану Мельхиседека» и даже апокалиптическим судьей, скачущем на небесном коне и поражающем язычников мечом уст своих. Все вышеупомянутые мифологические «кирпичи», из которых начинает созидаться образ небесного спасителя, существовали в различных течениях древнего иудаизма задолго до этого Об одном из подобных «кирпичей», логосе, см. T. H. Tobin, “The Prologue of John and Hellenistic Jewish Speculation”, Catholic Biblical Quarterly, 52/2 (1990), 252-269. .
Картина жизнедеятельности Йешуа легко вписывается в общий контекст жизни евреев I в. н. э. Из произведений Иосифа Флавия мы узнаем о многочисленных «чудотворцах», формировавших вокруг себя группы последователей и изумлявших их различного рода чудесами и знамениями. Флавий, относившийся к ним с неприязнью и считавший, что они сыграли немалую роль в разжигании мессианских и эсхатологических настроений в канун Великого восстания, называл их «колдунами и обманщиками» Стоит отметить, что современные социологи и антропологи намного ближе к Иосифу и его характеризациям, чем к авторам Евангелий. . По большей части, их участь была похожа на участь Йешуа — римские власти, распознав способность этих чудотворцев вызывать общественные беспорядки, беспощадно расправлялись с ними, зачастую при поддержке трезвомыслящего еврейского населения. Из раввинистической литературы мы также узнаем о различных «хасидах и людях дела», которые были известны своими незаурядными способностями «творить чудеса» — например, вызывать дождь, лечить больных и т.п. Часть историй, рассказываемых про этих хасидов (большинство которых к тому же происходило из Галилеи, а некоторые даже именовались «сынами божьими») невероятно похожа на истории про чудеса, творимые Йешуа См., например, истории про Хони ха-Меагеля, Ханину бен-Досу, Ханана ха-Нехба и т. п. W. S. Green, “Palestinian Holy Men: Charismatic Leadership and Rabbinic Tradition,” Aufstieg und Niedergang der römischen Welt 2.19.2 (Berlin, 1979), 628-47. .
Вопрос, почему из всех них именно течение последователей Йешуа продолжило существовать после его смерти, и почему движение, им начатое, переросло в мировую религию, продолжает занимать уже не одно поколение исследователей. Еще до написания Евангелий образ Йешуа подвергся массивной мифологизации в творчестве Апостола Павла, который многими учеными считается главной фигурой в формировании облика раннехристианских общин и их мировоззрения. Но это — отдельная история.
Титульная иллюстрация: Ecce Homo (фрагмент). Микеланджело Меризи де Караваджо, 1606–1609 / Wikimedia
