Женские образы в Танахе. Рут

Напомню правило, согласно которому еврейские мудрецы делают выводы о том, в кого переселилась та или иная душа того или иного персонажа, упомянутого в Танахе: в описаниях двух (а то и трех, четырех и более) героев Писания и их судеб обязательно должны быть повторяющиеся детали.

Речь может идти о именах, сюжетных поворотах, числах. О каждой подобной детали в отдельности или о их совокупности. Но что-то такое просто обязано присутствовать. И в нашем случае, когда мы прослеживаем, кем стала героиня первой части Пятикнижия Тамар, мы с легкостью еще раз обнаружим подобные соответствия. Как вы помните, дважды вдова, дочь священника и просто красавица сама предложила себя своему последнему мужу. Как вы помните также, это было в рамках заповеданного Торой левиратного брака, когда на вдове, не родившей детей в предыдущем супружестве, должен жениться ближайший родственник покойного ее мужа. Мужем был Йеуда — родоначальник своего колена и прародитель Месии, чью линию и заложила Тамар. Все эти детали мы находим и в более поздней истории, случившейся уже в эпоху Судей. Именно ей посвящена отдельная повесть Танаха — «Мегилат Рут». Рассмотрим же судьбу главной ее героини и сравним события этой книги с тем, что за несколько веков до того пришлось пережить Тамар.

Итак, Рут тоже (если верить мидрашам) была непростого рода и звания. Дочь царя Моава, наследная принцесса. Комментаторы (например «Рут Раба»), правда, сообщают, что она потеряла права на трон и богатство после смерти отца и захвата власти узурпатором. Но даже и в таком случае она могла бы выйти замуж за земляка, и все же почему-то выбрала еврея.

Когда я пишу «почему-то», то имею ввиду, конечно, житейский взгляд на вещи. Так сказать, простое прочтение Писания. Ибо для комментаторов-то подобное выражение неприемлемо. Они знают, что всему есть своя причина и что все происходит только по одной Б-жьей Воле, которая и в данном случае распорядилась наимудрейшим способом.

Носительнице определенной души, Рут необходимо было в очередной раз (как и Тамар, и ее последующему воплощению — Рахав) снова присоединиться к еврейскому народу и послужить его упрочению.

Ну, и заодно обеспечить уточнение деталей еврейского закона о взаимоотношениях с моавитянами (об этом, впрочем, после).

Мы, конечно, можем просто принять эти объяснения как должное и не задумываться о реальных, земных предпосылках выбора бывшей принцессой жениха: был ли он самым красивым, или умным, или она просто имела объект для подражания, ведь сестра Рут Орпа вступила в идентичный брак — с родным братом мужа нашей героини. Орпе, кстати, мудрецы тоже отводят «почетную» роль — она должна была стать отрицательным примером поведения «неправильной» женщины и заодно породить главного антагониста правнуку Рут Давиду. Ведь если бы не потомок Орпы богатырь Гальят, побежденный последним, не было бы у Давида никак шансов на царский престол. Впрочем, как бы то ни было, оставим всю эту преамбулу и сосредоточимся сразу на смерти обоих мужей моавитянок и на том, что произошло дальше.

Безусловно, как и в случае с мужьями Тамар, также и тут: ранняя внезапная смерть должна вызвать неизбежные вопросы о духовных причинах оной. Но если Эр и Онан скончались из-за греха напрасного семяизвержения, то тут у нас ситуация иная, читаемая между строк в самом начале книги: «И было, в те дни, когда правили судьи, и (когда) был в стране голод, один человек из Бейт-Лехема Иудейского ушел, чтобы пожить на полях Моавитских, — он, и жена его, и двое его сыновей. А имя того человека Элимелех, и имя жены его Наоми, а имена двух сыновей его Махлон и Кильон… И пришли они на поля Моавитские, и стали (жить) там. Но умер Элимэлэх, муж Наоми, и осталась она с двумя сыновьями своими. И взяли они себе жен моавитянок: одну звали Орпа, а другую звали Рут. И прожили они там около десяти лет. И умерли они оба — Махлон и Кильон» (Рут, 1-5).

Вообще, согласно комментаторам (Раши, «Рут Раба» и прочим) уже сами имена погибших указывают на этот неизбежный финал: Махлон — от слова «махала» (болезнь), Кильон — от «килайон» (разрушение, уничтожение). С другой стороны, конечно, закономерно возникает вопрос: что же это за неадекватные родители с готическими (в смысле субкультуры) наклонностями могут назвать своих малышей столь жутким образом?

Сглаживая эту неловкость, мудрецы объясняют, что на самом-то деле изначально подразумевалось, что имена эти произведены от слов «махоль» (хоровод) и «кли» (драгоценный сосуд, украшение), но своими поступками названные так товарищи обратили благие значения в противоположные. А я так вообще полагаю, что в данном случае речь вполне может идти и о псевдонимах, которыми довольно часто пользуется Писание.

Как бы то ни было, вопрос становится еще острее: так что же такое совершили эти люди, чтобы заслужить столь суровое наказание?

Ну, для начала продолжили порочный путь своего отца.

По поводу Элимелеха известно, что он был сыном того самого Нахшона бен Аминадава, который первым бросился в Тростниковое море (Ям Суф), влекомый в пучину искренней верой. Почти уже тонущий Нахшон даже не сомневался, что Б-г покорит стихию ради избранного народа, преследуемого армией фараона. По версии мидрашей, именно в заслугу этой веры море и расступилось, оставив след в памяти евреев и их молитвах до сего дня. Элимелех же вместо того, чтобы, подобно папе, вдохновлять народ в тяжелый час, поступил противоположным образом: будучи богачом и одним из глав поколения, он представил себе, что в голодный год придется раздавать пищу нескончаемому потоку бедняков, и, ужаснувшись этой воображаемой картине, предпочел дать деру в языческий Моав. Естественно, Творец был разгневан и поразил жадину преждевременной смертью.

Ну, и тем более подобное должно было произойти, когда сыночки превзошли отца в своем отступничестве.

Если про Элимелеха сказано, что он отправился в Моав «пожить», то Махлон и Кильон «стали жить там» — чувствуете разницу? Иными словами, они уже и не собирались возвращаться на родину. Б-г же, подтвердив Свой статус Долготерпеливого и выждав целых 10 лет, все же и этих умертвил, предоставив их вдовам делать новый выбор: отправляться со свекровью (Наоми, что значит «приятная» — в глаза Господа и людей) в неведомую Обетованную или остаться в моавитской зоне комфорта. Орпа, как известно, пройдя за Наоми несколько шагов, отправилась восвояси, а Рут добралась до Израиля, где, увы, не так уж ей были и рады. Во-первых, потому, что «Не войдет аммонитянин и моавитянин в общину Г-спода» (Дварим, 23:4), и стало быть, на представительницу ненавистного народа смотрели, как минимум, искоса. И во-вторых, потому что не иначе как ведьма она — а иначе с чего бы это ее мужу умирать молодым? И свекру? И зятю?

И немудрено, что когда Рут ради прокорма себя и свекрови, отправляется побираться, никто особо не спешит протянуть ей руку помощи. Пока судьба не приводит нищенку к моменту реализации ее предназначения — по крайней мере именно так видят ситуацию комментаторы. И написано об этом следующее: «И сказала Наоми Рут моавитянка: пойду-ка я в поле и стану собирать колосья за кем-нибудь, в чьих глазах найду я милость. И сказала та ей: ступай, дочь моя! И пошла она, и пришла, и стала собирать (колосья) на поле за жнецами. И случилось, что попала она на участок поля Боаза, который из рода Элимелеха. Боаз же как раз пришел из Бейт-Лехема и сказал жнецам: Г-сподь да пребудет с вами! И сказали они ему: да благословит тебя Г-сподь! И сказал Боаз слуге своему, приставленному к жнецам: чья это девица? И сказал в ответ слуга, приставленный к жнецам: эта девица – моавитянка, что вернулась с Наоми с полей Моавитских… И сказал Боаз Рут: послушай, дочь моя, не ходи подбирать на другом поле и не уходи отсюда, а оставайся здесь с моими работницами. Смотри, где они жнут на поле, и иди следом за ними. А я приказал слугам не трогать тебя. А когда захочешь пить, то иди к сосудам и пей оттуда же, откуда черпают слуги» (Рут, 2: 2-9).

Уже из первых слов про Боаза, который, оказывается, «из рода Элимелеха» становится очевидно, что перед молодой пришелицей забрезжил призрак нового брака: мы же помним, именно за ближайшего родственника своего покойного мужа она и должна выйти замуж, и ни за кого другого. Тут, конечно, можно сделать эмоциональное отступление по поводу насилия над несчастной душой. А если, например, женщине не понравится этот самый «ближайший родственник»? Или следующий «ближайший», если первый по близости сам откажется от левиратного брака? В конце концов, когда речь идет о выборах партнера из тысяч или десятков тысяч, есть намного больше шансов успешного соответствия. Но это мы так думаем, а у мудрецов ответ на это простой и четкий: браки заключаются на Небесах, и предназначенные друг другу две половины обязательно сойдутся и сойдутся успешно. Амен! — отвечу я. И все же усомнюсь, что Рут была в восторге от Боаза. Особенно если учесть, что ему-то на момент встречи уже исполнилось, как минимум, 80 лет («Рут Раба»), и он уже успел похоронить 60 (от разных женщин) детей: 30 сыновей и 30 дочерей.

О том, что между будущими женихом и невестой была колоссальная разница в возрасте мы учим, в том числе, и из обращения Боаза к Рут, после того, как она предложила ему на ней жениться. Он сказал так: «Эта твоя последняя милость (еще) лучше первой — не пошла ты за юношами, ни за бедными, ни за богатыми» (Рут, 3:10). Это означает следующее: если выходя за Махлона, ты еще могла прельститься не его принадлежностью к избранному народу, но молодостью и красотой, то уж в моем случае, предлагая себя старику, ты, молодая и прекрасная, точно оказываешь самую что ни на есть настоящую милость.

Но, впрочем, мы перерыгнули через довольно любопытный момент — собственно, предложение брака.

Как и в случае с Йеудой и Тамар, инициирует все и в данном не мужчина, а женщина. Да и как могло быть иначе, если Рут — очередное воплощение души Тамар, а про Боаза известно, что он — ни кто иной, как Йеуда (Зоар 2, 104аб). И стало быть, у этой парочки опять все наоборот: у женщины — мужская душа, у мужчины — женская.

Хотя надо все же уточнить, что идею предложения себя старцу Рут породила не сама, но почерпнула у Наоми, которая, не стесняясь намеков на интим, прямо говорит своей невестке: «Так омойся, и умастись, и надень на себя одеяния свои, и сойди на гумно, но не давай этому человеку узнать себя, пока не кончит он есть и пить. И будет, когда ляжет он (спать), ты выведай то место, где он ляжет, и придешь, и откроешь изножье его, и ляжешь, а он (уже) скажет тебе, что тебе делать» (Рут, 3: 3-4).

В принципе, между Рут и Боазом вполне могла бы произойти и интимная близость той же ночью (к чему Рут была совершенно готова), но этого не случилось по одной причине: Боаз знал, что он не самый «близкий» родственник покойному Махлону, и получается, что между ним и Рут стоит еще один человек. Если бы последний захотел жениться на чужестранке, то по закону так тому и быть. Но он не захотел. Все по той же причине.

Во-первых, моавитянка — это фу-фу-фу, ибо «не войдет аммонитянин и моавитянин…» Во-вторых, речь ведь идет о ведьме. По поводу последнего чуть позже, а пока задумаемся: а сам-то Боаз почему собирался связать себя узами брака с запрещенной законом женщиной? На самом же деле все очень просто: он, как и ряд других мудрецов (а он был их старейшиной и судьей) полагал, что «аммонитянин и моавитянин» – это только про мужчин, что же касается «аммонитянок и моавитянок», то тут нет и не может быть никакой проблемы, иначе Тора бы ее специально указала.

Другой же родственник Элимелеха придерживался противоположного взгляда: он считал, что все представители двух проклятых народов равны, независимо от гендера. В будущем этот закон будет четко установлен и последует за мнением Боаза сотоварищи. Но это произойдет еще не скоро. Так что пока еще Рут придется испытать на себе все суровость второго подхода.

Ну, а что касается ее «ведьминской» природы…

Добрые люди предостерегали Боза, чтобы не женился на колдунье, а то еще со свету сживет. И что бы вы думали? Они таки оказались правы. Ибо несчастный молодожен скончался в первую же брачную ночь (Раши, I Диврей аямим 2: 10-11; Седер адорот 2787; Оцар ишей аТанах, Боаз) — не иначе как ведьма извела. Нам, конечно, очевидно, что на самом-то деле, когда речь идет о брачном ложе, то просто, как в известном фильме, «старикам тут не место», и сердце новобрачного явно не справилось с поставленной задачей. Хотя у мудрецов и по этому поводу, конечно, существует более возвышенная версия: просто в ту самую ночь Боаз выполнил свое предназначение — зачал благословенное дитя, которое приблизит приход Мессии. Ну, а раз миссия выполнена, то и жить больше нет смысла — пора отправляться на Небеса за заслуженной наградой. Ну, или в следующее тело, как нам еще предстоит узнать впереди. Впрочем, разве народу такое объяснишь? Ведь гораздо проще думать, что дело в черной магии и стяжательстве: выйти за богатого, похоронить побыстрее и зажить припеваючи. В общем, бедной Рут еще придется хлебать свою горькую долю позора. До тех пор пока ее, уже старушку, воцарившийся над всем Израилем Давид не посадит по правую руку от собственного престола. И только тогда она обретет покой. На время.

Потому что после смерти ее душе придется найти новое тело, принадлежащее женщине, которая знакома нам под именем, начинающемся на букву «м».

Догадаетесь, кто это?

Титульная иллюстрация: Рут. Эфраим Моше Лилиен, 1912 / The British Museum