От первого убийства до Вавилонской башни

В свое время я имел беседу с одним научным работником, который впоследствии стал президентом небольшой постсоветской республики. «В Пятикнижии, — сказал будущий президент, — интересна книга Бытия; все остальное — уголовный кодекс». На это можно было бы возразить, что и в Исходе, и в Числах, и даже в книге Левит попадаются порой интересные истории. Но, помимо того, нужно отметить узость и специфичность перспективы при такой постановке вопроса: историями интересуется христианизированное и секуляризованное сознание, а сознанию более традиционному и еврейскому нужен именно уголовный кодекс и прочие законы, тогда как наличие в Пятикнижии повествовательного материала, наоборот, вызывает некоторое недоумение. «Почему не начать Тору словами: Вот это для вас начало месяцев…» — спрашивал еще в эллинистические времена рабби Ицхак. Ответы на это традиция дает известно какие: чтобы показать силу Божью, чтобы обосновать права евреев на землю. О том же писал и Рамбан: зачем нам знать, что было сотворено в первый день, а что во второй? Чтобы перед глазами нашими был пример, как поступает Господь с теми, кто плохо себя ведет, а если мы будем не на высоте, то и с нами так же поступит.

 

Поставим вопрос шире: библейскому Израилю важно знать историю мироздания, чтобы понять в нем собственное место, откуда он взялся, и что значит его завет с Богом. И правда: мало в древнем мире книг, которые настолько интересовались бы происходящим у других и вообще в «большом мире» (еще одна такая книга — известное сочинение Геродота). Уникальный текст в этом смысле — так называемая «таблица народов» (Бытие, глава 10), кратчайшая, конспективная география мира, известного израильтянам, от Северного Кавказа до Нубии и от Персидского залива до  Италии и, возможно, Геркулесовых столпов.  Истории этого большого мира посвящены первые одиннадцать глав книги Бытия.

Вырисовывается примерно следующий сюжет: высший Бог создал мир, в котором ему все время создает проблемы человек, не согласный смириться со своим пусть почетным, но все же подчиненным положением, и постоянно угрожающий статусу Творца (вариант: совершенный мир, созданный Богом, «портится» — изначальный порядок оказывается нарушен). Увидев это, Бог уничтожает практически все сущее, кроме группы избранных, с которыми начинает эту историю сначала. Хотя в прекрасном новом мире возникают похожие проблемы, снова уничтожать мир Бог уже не станет (он связан соответствующим обещанием), а вместо этого решает предельно сузить «площадку» — сосредоточиться сначала на одном человеке, потом на одной семье, а затем и на одном небольшом народе, с которыми заключает политический договор — завет.

Такой сюжет, видимо, уникален и не имеет известных параллелей в мировой культуре. Однако материал, идущий на его построение, обнаруживает немало соответствий за пределами Библии. Сотворение мира, понятое как расчленение водного хаоса, мы находим в вавилонской поэме «Энума элиш». Тема женщины, приобщающей героя к культуре, но лишающей его бессмертия, присутствует в эпосе о Гильгамеше. Генеалогии пятой и десятой глав книги Бытия имеют шумерские и вавилонские параллели. Наконец, рассказ о потопе существует во многих культурах, а месопотамские его варианты (истории Гильгамеша, Атрахасиса, Зиусудры) местами  совпадают с библейским даже в деталях.

Тем не менее, и здесь обнаруживаются существенные различия. Так, рассказ о Каине и Авеле имеет неожиданную параллель — рассказ о Ромуле и Реме ( Niditch: 45-50 Niditch, Susan. 1985 Chaos to Cosmos: Studies in Biblical Patterns of Creation (Atlanta: Scholars Press). ). В обоих случаях старший брат убивает младшего и основывает город (см. по поводу Каина стих 4: 17 и комментарий к нему). Однако Ромул — почтенный основатель города, а Каин — убийца.

Аналогичное положение существует и с мотивацией потопа. В Библии Бог насылает на землю потоп из-за порочности человеческой натуры (6: 5-7) и/или из-за того, что «наполнилась земля беззаконием» (6: 11). В одном из вариантов вавилонского рассказа (рассказ об Атрахасисе) мотивировка другая: дело в том, что люди… расшумелись и не дают отдыхать богу Энлилю. Одновременно они, правда, забывают почитать богов и приносить жертвы. Однако у людей есть тайный друг — бог Эа, который и сообщает Атрахасису о готовящемся потопе и велит ему строить корабль.

Различие с еврейскими вариантами тех же сказаний очевидно. В Библии указанные сюжеты приобретают оценочный и моралистический характер. Связано это с тем, что Библия, будучи документом завета, однозначно принимает сторону Небесного Бога (и правда, создается впечатление, что текст вышел из небесной канцелярии, а библейские авторы — Божьи спичрайтеры).

 

Конечно, язычникам тоже было ясно, что человеческий «шум» может тревожить богов или угрожать им. Так, греческий культурный герой Прометей похищает у богов огонь и отдает людям. Следуют санкции Зевса. В Библии тоже есть культурные герои — змей и Каин. Змей указывает людям путь к знанию, а Каин (или его сын) строит первый город. Но персонажи эти в библейском контексте однозначно отрицательные — змей толкает людей на неповиновение Богу, а из всей биографии Каина акцент делается на убийстве брата.

Отсюда интересное следствие — вся человеческая деятельность и человеческая культура оказываются морально сомнительными, «рожденными во грехе». Именно от древних евреев человечество научилось критиковать собственную культуру ( Schneidau Schneidau, Herbert . 1976 Sacred Discontent: The Bible and Western Tradition. (Berkeley: University of California Press) ). Это может быть культура чужих народов (многочисленные выпады против «идолопоклонства»), но может быть и своя, родная (у классических пророков).

 

Отныне человеческое бытие проблематизировано раз и навсегда. Римляне могут сколько угодно почитать основателя своего города, но мы-то помним, что первый градостроитель был убийцей. Вавилоняне могут праздновать встречу неба и земли, происходящую на зиккурате, но мы-то знаем, что никакой встречи нет, а есть наглая человеческая попытка влезть на небо. Да и сам Вавилон — никакие не врата божьи, а место путаницы и конфуза.

 

Одним из главных уроков, которые я извлекаю из Библии, состоит поэтому в следующем. Ни одна человеческая культура не может мыслиться как абсолютно правильная и беспроблемная, даже если она объявляет о себе как о результате встречи человека с Богом. В числе прочего это относится и к самой Библии.