Статья

Исчезновение Моисея, таинственный арамеец и другие загадки Пасхальной Агады

Исчезновение Моисея, таинственный арамеец и другие загадки Пасхальной Агады

Мы уже писали о средневековых «изданиях» Агады, где центральным персонажем иллюстраций парадоксальным образом становится не Моисей, а Иосиф. Сегодня мы рассмотрим другой интереснейший феномен: отсутствие Моисея в самом тексте Агады.

Почему Агада не только ни разу не упоминает Моисея, центральную фигуру Исхода, но и отрицает его роль как Божественного посланника, противореча тексту Торы? Почему его место занимает не имеющий прямого отношения к Исходу праотец Авраам? И что за загадочный «арамей» появляется в рассказе?

Эти и другие тайны, таящиеся в таком понятном на первый взгляд тексте Агады, раскрывает в своей статье show show "THE LORD BROUGHT US FORTH FROM EGYPT”: ON THE ABSENCE OF MOSES IN THE PASSOVER HAGGADAH (AJS Review Vol. 31, No.1 (Apr., 2007), pp. 61-73 )  профессор Бар-Иланского университета Давид Хеншке (David Henshke), специалист по Талмуду и раввинистической литературе.

Миссия Моше как Божественного посланника выводится непосредственно из текста Торы. В начале книги Шмот Бог недвусмысленно заявляет об этом, обращаясь к своему будущему посланнику: «А теперь Я посылаю тебя к фараону, и выведешь ты народ Мой, сынов Израиля, из Египта!» (Шмот 3:10). Сынов Израиля Бог, обращаясь к Моше, неоднократно называет «народом твоим, который вывел ты из страны Египетской» (Шмот 32:7, 33:1).

Однако Пасхальная Агада, игнорируя это прямое указание Торы на миссию Моисея, сообщает, что Бог вывел евреев из Египта «не через ангела и не через серафима, и не через какого-либо посланника». Более того, Агада вообще ни разу не упоминает имя Моше, хотя пространно рассказывает историю еврейского народа начиная с праотца Авраама. Создается впечатление, что редактор Агады намеренно вычеркнул Моше из истории Исхода, тогда как согласно тексту Торы непосредственно Богом, без посредничества Моше, была осуществлена лишь Казнь первенцев. Где же следует искать объяснение такому явному противоречию?

Эти две проблемы — идеологическую (соображения, из которых исходил редактор Агады, «устраняя» Моше) и интерпретационную (Агада противоречит тексту самой Торы), пытается решить уже не первое поколение библеистов. С этой целью были разработаны несколько гипотез. В этой необычной интерпретации видели и попытку мудрецов противостоять царям из рода Хасмонеев, видевших в Моше «первого царя-священника», и, напротив, недовольство коэнов превознесением Моше — формально всего лишь левита.

Существуют также теории о противостоянии попыткам обожествления или «полуобожествления» Моше — пророка и Божьего посланца (в иудео-эллинистической философии, в религиозной философии самаритян, в раннем христианстве).

Однако все эти теории не объясняют, почему именно Пасхальная Агада — единственное произведение раввинистической литературы, в котором замалчивается роль Моше в одном из важнейших событий еврейской истории — Исходе. А также почему нигде в религиозной литературе не замалчивается участие Моше в Даровании Торы, не менее соблазнительном для «любителей обожествления».

Хеншке приводит в своей статье возможный источник, на который опирается Агада: стих из Исайи (63:9) в переводе (вернее, в интерпретации) Септуагинты («Ни посланник, ни ангел, но сам Господь спасет нас»). Однако, безусловно, Септуагинта (которая, в свою очередь, опиралась на раввинистические тексты) не была единственным источником, в котором авторы Агады черпали свои идеи.

Хеншке предлагает собственную теорию, объясняющую исчезновение Моисея из Агады и его замену Авраамом.

Агада поэтапно рассказывает историю праотца Авраама. Рассказ о Завете, заключенном между рассеченными частями животных, идет непосредственно за благословением «Всевышнего, установившего срок окончания рабства». При чем здесь «установление срока»? Хеншке видит здесь намек на спор мудрецов эпохи таннаев р. Элиезера и  р. Йегошуа бен-Ханании о природе Избавления. По мнению рабби Йегошуа Избавление не зависит от того, раскаялся ли народ в своих грехах; оно наступит исключительно потому, что «пришел его срок». Р. Элиезер, напротив, полагает, что раскаяние — необходимое условие Избавления. Агада вслед за р. Йегошуа полагает, что Избавление зависит лишь от Бога, который заранее предопределил его сроки.  

Итак, позиция Агады отрицает возможность человека ускорить Избавление вопреки планам Всевышнего. Моше выводит народ из Египта не по собственной инициативе и не своими собственными силами — Бог, по словам Исайи, «направляет десницу его» Своей рукой (Йешаягу 63:12).

История скитаний еврейского народа, начиная с праотца Авраама, и введенная в этот текст фраза об «арамейце-страннике», произносившаяся в Храме при принесении первинок плодов (Дварим, 26:5), служат той же цели. Агада объявляет этого «арамейца» не кем иным, как Лаваном, пожелавшим уничтожить потомство праотца Яакова, превзойдя в своем злодействе фараона. С точки зрения грамматики правильным был бы перевод «Странником-арамейцем был мой предок, и спустился в Египет и поселился там малым числом людей, но там превратился в народ большой, мощный и многочисленный», но такая интерпретация лучше помогает донести основную идею Агады: «…не один только (фараон) восстал, чтобы погубить нас, но во всяком поколении встают на нас враги, чтобы погубить нас, но Бог всегда спасает нас от их рук». История еврейского народа предстает перед нами как череда бедствий, причиняемых нашими врагами, из которых евреев вызволяет Божественное Провидение. Египетское рабство, таким образом — лишь одно из множества звеньев этой цепи. Рассказ об Исходе, в центре которого стоял бы такой отважный, харизматичный герой, как Моше, поощрил бы идею о том, что Избавление возможно благодаря не только Божественной воле, но и человеческому «активизму».

Титульная иллюстрация: Венецианская Аггада (фрагмент). Джованни ди Гара, издатель Исраэль бен Даниэль ха-Зифрони, 1609 / Wikimedia, Музей Израиля, Иерусалим