Как сообщают нам само Писание и мидраши, родителями Авраама (тогда еще Аврама) были Терах, министр вавилонского царя Нимрода и по совместительству торговец домашними идолами, и его жена Амтелай.
Именно высокий дворцовый статус поставил предка тогда еще не рожденного еврейского праотца перед тяжелым выбором. И вот как было дело.
Предсказатели и звездочеты сообщили Нимроду о грядущей опасности — вскоре в его государстве родится мальчик, который будет представлять угрозу царскому статусу.
Сразу отметим, что сюжет не оригинален, и еще несколько раз повторится, как в Торе (с Моше), так и в Новом Завете (легенда о рождении Иисуса).
Его же мы наблюдаем и в других мифологиях. Например, в индуистской легенде о Кришне.
И каждый раз предупрежденный об опасности царь реагирует одинаково: приказывает истреблять всех новорожденных мальчиков.
На самом деле, в случае двух конкретных историй об Авраме и Моше трудно однозначно утверждать, что первая исторически предшествует второй.
Дело в том, что мидраши появились позже письменного текста Торы, а стало быть нет гарантии, что эти комментарии мудрецов к начальной части Пятиккнижия (книга «Берешит») не были вдохновлены его же последующими главами (книга «Шмот»).
В любом случае, это не в нашей компетенции — устанавливать порядок появления классических еврейских текстов. Мы сейчас анализируем только их содержание, к чему и вернемся.
А именно, к моменту, когда царь Нимрод узнает, что несмотря на уничтожение всех новорожденных мальчиков (тут, кстати, есть некая подробность, которой не будет ни в рассказе о рождении Моше, ни в рассказе о рождении Иисуса — Нимрод не вычислял новорожденных post factum, а заранее собирал в специальный дом всех беременных женщин, чтобы едва появившихся на свет мальчиков убивать, а девочек — оставлять матерям), угроза его царству не отменена.
Согласно легенде, придворные астрологи на каком-то этапе уже прямо указали на дом Тераха, утверждая, что над крышей данного здания мечется яркая звезда и глотает другие звезды на севере, юге, востоке и западе (сравните с историей про путеводную звезду, приведшую к новорожденному Иисусу волхвов).
С точки зрения звездочетов, это было явное указание на то, что именно новоявленный сын Тераха лишит ныне здравствующего царя власти, и эта же деталь заставляет меня сомневаться в достоверности данной легенды, ибо, как следует из Пятикнижия, Авраам вовсе не свергал Нимрода, хотя…
Внук Авраама Эсав, опять же, если верить мидрашам, был именно тем человеком, который оборвал жизнь Нимрода, убив его из лука. Так что с точки зрения преемственности поколений, действительно, можно признать, что именно Авраам (в той же мере, что и его отец Терах) послужил гибели своего монарха и стало быть, астрологи не ошибались.
Есть также мнение, что под уничтожением власти Нимрода подразумевалось не прямое свержение царя Авраамом при жизни, но вообще уничтожение Вавилона и падение его религии из-за придуманного евреями монотеизма.
Но и это в данный момент не важно.
Важна же реакция Тераха на предложение царя выкупить жизнь ребенка на груды золота и серебра.
Он, по легенде, на это «щедрое» предложение ответил шуткой.
Мол, лошади однажды тоже предложили оплатить ее отрубленную голову возом сена. Но чем же она будет его есть, если у нее нет головы? И кто же унаследует мое богатство, если у меня отнимают единственного сына.
Последнее — тоже некоторая натяжка, ибо, как мы знаем из Торы, у Тераха будут еще дети. Но на данный момент он делает все, чтобы спасти своего сына, и как только посланники царя удаляются, чтобы передать правителю столь дерзкий ответ, Терах велит жене отнести ребенка как можно дальше из города и спрятать в пещере.
И так мы приходим к классической сказочной завязке — исследователь волшебных сказок В. Я. Пропп называет этот элемент сюжета «дитя в темнице». С той только разницей, что сказки обычно разъясняют, что несчастный ребенок в таких неподходящих обстоятельствах выжил и научился говорить благодаря другим персонажам, которые его, как минимум, кормят, поят и одаривают минимальным общением. В данном же случае комментаторы сообщают, что Аврам пребывал в абсолютном одиночестве, а питался из двух чудесных расселин, одну из которых Сам Б-г заполнил маслом, а другую — мукой.
В любом случае, подробности физического становления героя упомянуты тут лишь мельком, а в основном мидарши рассказывают об его духовном развитии, которое продолжалось все в той же пещере целых 13 лет.
Непонятно, правда, зачем понадобился столь долгий срок, ведь Нимрод, успокоенный обманом Тераха, который в результате следующих этапов переговоров выдал царю на убиение ребенка рабыни (и чем он в этом случае лучше самого убийцы?), тут же прекратил поиски опасного младенца.
Или 13 лет — это намек на будущий возраст совершеннолетия всех еврейских мальчиков — потомков Авраама (13 лет)?
Или некая сюжетная перекличка с историей одного из них — каббалиста рабби Шимона бар Йохая, автора книги «Зоар», так же прятавшегося в пещере (правда, уже от римлян) 13 лет?
Как бы то ни было в своем заточении спасенному от смерти придется познать много важного, и в том числе — существование Творца.
А Амтелай (она-то нас прежде всего и интересует) и Терах, спрятав свое дитя в пещеру, выбывают из повествования на целых 13 (как минимум, ибо есть и другие версии) лет. А потом появляются вновь, только уже, скорее, не как поддерживающее героя начало, а наоборот, как его антагонисты (что тоже очень характерно для сказок).
На первый взгляд, это странно — почему вдруг Терах, который дал царю Нимроду столь решительный отпор в момент рождения Аврама, кардинально меняет свою позицию, когда его сын взрослеет.
Или естественная жалость к беспомощному младенцу и естественное недовольство «выкрутасами» подростка (хотя есть версия, что в момент возвращения в дом отца Авраму было уже 50 лет, а до этого он пребывал в йешиве своих предков Тема и Эвера, где постигал божественную мудрость) сыграли тут свою роковую роль?
В любом случае, комментаторы не сообщают нам, как именно Авраам нашел своих родителей, но мы застаем его уже вовсю вмешивающимся в дела отца, что приведет к определенным печальным последствиям. И вот что об этом рассказывают мидраши.
Видимо, министерской зарплаты Тераху не хватало, так как он имел еще свой собственный бизнес, вероятно, весьма прибыльный по тем временам — он изготовлял и продавал богов.
«Если в лавку войдет важный и богатый человек, — поучал он Аврама, видя в нем помощника и преемника, — предлагай ему идола покрупнее и подороже. А если войдет кто из бедняков — выноси идолов попроще».
Но так случалось, что в отсутствие отца отпрыск не развивал дело, но всячески портил, отваживая от магазина одного потенциального покупателя за другим.
— Сколько тебе лет? — спрашивал он богача с толстой мошной.
— 50, — отвечал тот.
— И тебе не стыдно верить, что тебе хоть чем-то может помочь в этой жизни истукан одного дня от роду, которого мой отец сделал лишь вчера?
И богач, задумавшись выходил из лавки, так ничего и не купив.
— Зачем тебе новые идолы? — спрашивал Аврам напуганную старушку.
— Затем, что моих старых вчера украли, а мне нужен кто-то, кто будет защищать мой дом.
— И как же ты хочешь, чтобы тебя защищали те, кто не в состоянии защитить самих себя?
И старушка тоже выходила из магазина в недоумении и с пустыми руками.
— Ты нас разоришь — возмущался Терах. Но Авраму и этого было мало.
В один прекрасный день, когда набожная женщина принесла в лавку пожертвование для богов — миску с мукой, юноша поставил приношение перед самым крупным истуканом, вложив ему при этом в руки топор, а остальных изрубил на куски.
— Что случилось? — воскликнул Терах, ломая руки.
— Боги передрались ради миски с едой, — объяснил Аврам, и вон тот, самый большой и толстый — победил.
— Что ты несешь чушь? — рассвирепел отец погромщика. — Разве ты не знаешь, что они не могут пошевелить ни рукой, ни ногой?
Именно этого сын и добивался, огорошив родителя продиктованным железной логикой вопросом:
«Так как же ты можешь поклоняться этим беспомощным кускам дерева и глины?»
Вероятно, если бы речь шла только об убытках бизнеса, Терах бы молчал. Но слухи о непринятии юношей официальной веры государства начали доходить до Нимрода.
Тем более, что, если верить мидрашам, Аврам ухитрился учинить разгром драгоценных божков и в самом царском дворце, когда Терах привел его туда для почетного богослужения.
И тут перед Терахом возникла дилемма: ждать, пока гнев монарха обрушится на их дом или самому предупредить бóльшую беду превентивно?
Второй вариант перевесил, и мудрецы рассказывают, что папаша сам сдал сына властям. Так что благодаря отцовскому доносу Аврам благополучно загремел в темницу. На этот раз уже в самую настоящую. На целых 10 лет.
Предварял заключение неприятный диалог с Нимродом, который впоследствии, правда в совершенно иных интонациях и с иным финалом, повторит Антуан Де Сент-Экзюпери в своем «Маленьком принце».
Его герой искренне просил живущего на маленьком астероиде Короля устроить показательный закат, по которому Маленький Принц так соскучился.
Но Король обещал запустить это «чудо природы», только когда тому будут способствовать благоприятные условия и сверился с календарем.
Нимрод не был так находчив.
И когда Аврам попросил его в качестве подтверждения своей верховной божественной власти над всею природой запустить закат на востоке, а восход на западе, тот разгневался и прописал «мятежнику» тюремное заключение.
Исправлению арестанта эти 10 лет никак не способствовали.
Ибо по окончании срока Аврама снова привели к Нимроду для новой беседы, которая на этот раз практически полностью соответствует другому детскому произведению — стихотворению С. Я. Маршака «Отчего кошку назвали кошкой». Ну, вы помните, как старик со старухой придумывали черноокому котенку имя:
Назовем черноухого
“Тучей” —
Пусть он будет большой
И могучий.
Выше дерева,
Больше дома.
Пусть мурлычет он громче грома!
— Нет, сказала, подумав, старуха, —
Туча легче гусиного пуха.
Гонит ветер огромные тучи
Собирает их в серые кучи.
Свищет ветер
Протяжно и звонко.
Не назвать ли нам “Ветром”
Котенка?
— Нет, старуха, —
Старик отвечает, —
Ветер только деревья качает,
А стена остается в покое.
Не назвать ли котенка
“Стеною”?
Старику отвечает старуха:
— Ты лишился на старости слуха!
Вот прислушайся вместе со мною:
Слышишь, мышка шуршит за стеною?
Точит дерево мышка-воришка…
Не назвать ли нам кошку — “Мышка”?
— Нет, старуха, —
Старик отвечает, —
Кошка мышку со шкуркой съедает.
Значит, кошка
Сильнее немножко!
Не назвать ли нам кошку кошкой?..
В таком же ключе происходил разговор Аврама с царем.
Последний предложил первому поклониться любому из богов, например, любимцу самого Нимрода — огню.
Но Аврам предположил, что раз вода тушит огонь, значит, это божество сильнее и надо поклоняться ему.
Или облакам, которые ее приносят.
Или ветру, который гонит облака.
Ну, и так далее.
В конце концов взбешенный царь приказал сжечь отступника, не подлежащего исправлению и далекого от раскаяния, в печи. И пусть бог огня торжествует.
Мы здесь не будем вдаваться в подробности чудесного спасения Аврама его Небесным Отцом и сопровождающим сонмом ангелов.
А вот про реакцию его земных родителей (и особенно матери) рассказать стоит, тем более, что она послужила основной для многих мистических комментариев по поводу.
Итак, Терах смирился с вынесенным сыну приговором и не пытался его защитить.
Амтелай же перед казнью попросила у стражников разрешения поцеловать Аврама последний раз, и воспользовавшись этим, взмолилась, чтобы тот поклонился Нимроду хоть разочек и был прощен.
— Послушай, сынок, — говорила она. — Это ведь понарошку, а понарошку не считается. Один раз признаешь идолов, а потом всю жизнь обратно будешь гнуть свою линию.
Ответом ей был категорический отказ.
И…
Вот теперь, я думаю, становится понятным, почему я посвятила так много места описанию борьбы Авраама с примитивными формами язычества.
Потому что его родителям (и снова — особенно матери), согласно еврейским мистическим источникам (Зоар, Якут Реувени) предстоял долгий и болезненный путь исправления, о котором пишут сторонники теории переселения душ.
По их мнению, Терах и его жена переродились в многострадальную пару, известную нам из другой книги Писания.
То были Йов (Иов) и его супруга.
Многие исследователи Библии задаются вопросом: как это Б-г допустил, чтобы столько непереносимых страданий выпало на долю одного (на самом деле двух — не будет забывать про жену Йова) человека, который «был непорочен, справедлив и богобоязнен и удалялся от зла» (Йов, 1:1).
А где же справедливость?
Ответом становится вера в реинкарнацию и утверждение мудрецов, что Йов стал новым воплощением души Тераха, который выдал на смерть собственного сына. Отсюда и страшный путь искупления. Отсюда и право, данное Б-гом Сатану искушать праведника и его жену.
А что касается последней, то и это, увы, не было для нее финалом.
Может быть, потому, что во втором своем появлении на исторической сцене она в отличие от мужа (Йова), готового принять от Высвышнего любую долю, возмущается и хулит Небеса: «И сказала ему жена его: все еще тверд ты в непорочности твоей! Прокляни Г-спода и умри. Но он сказал ей: как одна из негодных говоришь ты. Неужели доброе примем мы от Б-га, а злое не примем?» (Йов, 2: 9-10)?
Как бы то ни было, ей еврейские мистики приписывают еще одно воплощение, о котором необходимо рассказать подробнее.
Талмуд рассказывает, что в дни греко-сирийского владычества в Иудее (II в. до н.э.) один из правителей в одном из еврейских городов решил устроить образцово-показательные выступления перед всем народом на городской площади.
Там был установлен идол, которому велено было поклоняться. И в качестве примера послушания была выбрана одна семья: некая Хана (по другой версии ее звали Мирьям) и ее семеро сыновей.
Сначала поклониться идолу было предложено самому старшему. Но он отказался и был казнен.
Затем пришел черед второго сына, и с ним повторилась та же история.
Так, один за другим, дети умирали, а правитель обращался к матери с одним и тем же советом… затем просьбой… затем уже просто мольбой — сказать детям, чтобы смирились, или она хочет потерять их всех?
Когда шестеро уже были убиты и остался последний, самый маленький сын, Хана отказалась увещевать и его. И вместо просьбы поклониться истукану сказала следующую странную (на первый взгляд) фразу:
— Сынок, сейчас ты умрешь и душа твоя попадет в Ган Эден. Там ты встретишь праотца Авраама. Так вот, передай ему от меня следующее: «Ты воздвиг только один жертвенник (имеется ввиду его остановленная Б-гом попытка принести в жертву собственного сына Ицхака), я же — целых семь».
Что означает эта загадочная фраза, непонятно вне контекста предыдущих воплощений этой женщины.
Каббалисты же утверждают, что она-то и была Амтелай, матерью Авраама. И сейчас она с гордостью сообщает своему первому сыну о том, что больше не готова преклоняться перед волей царьков и наместников и их нелепых богов. Более того, она принесла в жертву истинной вере семерых своих сыновей и тем самым искупила попытку заставить предать свои принципы его самого.
И именно так эта душа была искуплена.
Точка.
Титульное изображение: Иов. Леон Бонна, 1880 / Wikimedia